スラヴ研究 = Slavic Studies;50

FONT SIZE:  S M L

ヴォルガ・ウラル地域の新しいタタール知識人 : 第一次ロシア革命後の民族 (милләт) に関する言説を中心に

長縄, 宣博

Permalink : http://hdl.handle.net/2115/39010

Abstract

Эта статья представляет собой одну из попыток пересмотреть «джадидистское» понимание «нации», которое использует в настоящее время татарская интеллигенция для обоснования подхода к изучению своей нации. После распада Советского Союза в Татарстане «джадидизм» при трактовке истории татарского народа Нового времени стал ортодоксальной идеологией, применяя западную теорию «национального строительства», историки пытаются доказать решающую роль «джадидистов» в формировании татарской нации по европейскому образцу. Однако в западной историографии интерес к «джадидизму» и «национальному движению», который был ассоциирован с советским режимом, уступает место интересу к структуре мусульманского общества и его взаимосвязям с государством в царский период. Этот подход показывает, что в Новое время происходило не только формирование нации, но и усиление тенденции к сохранению мусульманского образа жизни и самосознания, что повлекло, тем самым, пересмотр роли «джадидистов». В этой статье особое внимание уделяется характеристике тех интеллигентов из «джадидистов», которые употребляли слово Милләт в европейском понимании «нации». Именно на их представление о понятии «нация» опирается сегодняшняя интеллигенция. В мусульманской журналистике после Первой российской революции они, в отличие от духовенства, руханилар, назывались «молодыми людьми», яшьлEр и «интеллигентами», зыялылар. Они, родившись в 1870-80 гг. и учась в новометодных медресах или в государственных училищах, находились под сильним влиянием социализма и национализма. Первая революция дала им возможность показать их собственную позицию; они начали подвергать жесткой критике духовенство, в том числе стремившееся к реформам. Выделяя этих интеллигентов как интеллигенцию нового типа, мы проанализируем их понятие «нации». Как пример, ярко отражающий разногласия среди интеллигенции, мы приведем сначала полемику по поводу названия «нации», т.е. «мы -- тюрки или татары?», которая помещена в оренбургском журнале «Шура» в 1911-1912 гг. Далее мы проанализируем две книги на татарском языке, каждая из которых поддерживает свою позицию в полемике: Джамалетдина Валидова Нация и Национальность. (Оренбург, 1914) и Газиза Губайдуллина Некоторые основы национализма. (Казань, 1918). При этом мы исследуем два характерных для 1907г. и 1917г. обстоятельства, в которых интеллигенция формировала свою мысль: обсуждение реформы Магометанских Духовных Правлений и деятельность мусульманской фракции Государственной думы. Через эти моменты мы отметим отношение мусульманского общества к государству, которое сформировалось после Первой революции. В результате Закона о веротерпимости 17 апреля и Манифеста 17 Октября в 1905 г., которое обеспечило свободу верований и гражданские права, в мусульманском обществе возрос интерес как к соблюдению мусульманского образа жизни, так и к требованию прав на его осуществление. Ввиду этого, после Первой революции ради правильной жизни по мусульманскому закону, т.е по шариату, мусульмане России, с одной стороны, рассчитывали на активное вмешательство Духовных Правлений в свои приходы, мEхEллE, а с другой стороны, для того чтобы приобрести права политическим путем, они пытались использовать мусульманскую фракцию Государственной думы. Реформа Духовных Правлений была на повестке дня не только на Третьем всероссийском съезде мусульман и на других собраниях во время революции, но и в послереволюционной журналистике. В данном плане нельзя недооценивать тот факт, что с 15 по 25 июня 1914г. в Петербурге был проведен Четвертый всероссийский съезд мусульман с разрешения Министерства внутренних дел. Заслуга в его проведении при надлежит мусульманской фракции. Кроме того, в ходе разработки законопроекта по реформе Духовных Правлений было заметно согласие духовенства и интеллигентов, взаимоотношения между которыми после революции были напряженными. Хорошим примером взаимосвязей между фракцией и обществом служит вопрос о выходных днях в Казани. В 1914г. ходатайство мусульманского купца от имени казанских мусульман способствовало переговорам фракции и МВД, что привело к распоряжению последнего об отмене обязательных постановлений, которые были приняты в Городской думе и уже действовали с разрешения губернатора. Это событие показывает, что мусульманское движение приобретало большую политическую силу по сравнению с Городской думой, чьи права были по закону строго ограничены. Мусульманская фракция в столице, внимательно наблюдая за появлением «мусульманских» движений в стране, старалась превратить их в организованное движение «всероссийских мусульман». Ее понимание слова Милләт, под названием которого она выпускала свой печатный орган, отличается от западного понятия «нации», но она представляла собой рупор «религиозного национализма» мусульманских граждан империи. К тому же мусульманская журналистика часто обращала внимание на роль фракции в защите общих интересов российских мусульман. Однако деятельность фракции в условиях Третьеиюньского избирательного закона не удовлетворила интеллигенцию нового типа, которая стремилась мобилизовать массы по новому принципу. Так как она была образована по-европейски, то у нее было представление об исламе, отличавшееся от остальных масс. Последние, опираясь на Манифест 17 Октября и законы, изданные во время революции, мечтали о реализации прав и системы, обеспечивающих их жизнь по шариату. В данном плане у них слово Милләт означало религиозную общину, или «российских мусульман» в том случае, когда с помощью журналистов была возможна польза от мусульманской фракции. А интеллигенция, с точки зрения сближения исламской цивилизации с западной, не признавала веру и закон ислама реальной общественной силой. Она считала возможным использовать для своей цели два момента; во-первых, она как просветитель народа, опираясь на разум и западную науку, могла бы оказать серьезное влияние на этическую систему ислама; во-вторых, на ее взгляд, она функционирует как средство объединения общества и, следовательно, сплочения «нации». Интеллигенция нового типа, обосновывая употребление слова Милләт в западном понимании «нации», находила самым значимым элементом Милләта общность языка. После появления мусульманской журналистики стал актуальным вопрос о том, как обработать литературный язык. И в этом плане внутри нее возникло разногласие в отношении «национального движения». Те, кто стремился к движению, базирующемуся на волжско-уральском регионе, настаивали на разработке «татарского языка» из казанского наречия и, следовательно, на единстве «татарской нации». А те, кто рассчитывал на современный подъем политического сознания «российских мусульман», требовали объединения российских мусульман на основе «общего тюркского языка», т.е. настаивали на единстве «российских тюрков». Столкновение двух позиций было обнаружено в полемике о названии «нации» на страницах журнала «Шура». Прямой причиной полемики явился конкурс по языку, Тел ярышы, проведенный в том же журнале в 1909-1910. Здесь соревновались в чистоте и природности «тюркского языка», который Р. Фахретдин, редактор журнала, считал родным языком «российских тюрков». Такое же мнение разделяли и другие участники. Тем не менее оказалось, что среди них были такие, кто называл своим родным языком татарский. Именно против них написал статью некий «Сын тюрка», с которой началась полемика. По мнению его оппонентов, т.е. защитников «татарского языка» -- «Сына татар» и Г. Ибрагимова -- название «татары» не требовало доказательства историческими фактами. Однако «Сын тюрка» пытался доказывать единство «российских тюрков», опираясь на научное изучение истории тюркских народов, книги по которой пользовались после революции большой популярностью. Правда, авторы этих работ, также оказавшиеся по-европейски образованными интеллигентами, интересовались предками волжско-уральского региона, однако они обсновывали теорию единства «российских тюрков». Таким образом, некоторые новые интеллигенты, определяя «нацию» на основе общности языка и истории, видели в послереволюционном мусульманском движении возможность воплощения идей, предложенных И. Гаспринским и Ю. Акчуриным во время Первой российской революции. Книги Дж. Валидова и Г. Губайдуллина помогают углубить представление новой интеллигенции о понятии «нация». Г. Губайдуллин находил, что совпадение расы и языковой общности на основе общей истории обеспечивает объединение тюркских народов в одну нацию. В отличие от него, Дж. Валидов видел в современном тюркском мире процесс как разделения, так и объединения. Критикуя И. Гаспринского за его идеализм, он полагал, что реальная общественная жизнь в регионе, где живет тюркский народ, неизбежно приведет к его превращению в отдельную нацию. Место для объединения осталось только в культурных кругах интеллигенции. Дж. Валидов включает в состав «татарской нации» мишар и башкир и, на его взгляд, даже казахский язык может составлять часть татарской литературы. При этом он проявлял симпатию к деятельности «пан-тюркистов» в Истанбуле, в том числе Ю. Акчурина. Губайдуллин, как «Сын тюрка», в своей книге изображал неделимое целое «росси йских тюрков», сохраняемое в течение веков, тогда как Валидов откровенно отказался от этой мысли. Он обнаружил начало «национальной истории» в Первой российской революции. На его взгляд, именно во время революции решающую роль в пробуждении общего сознания «нации» сыграл «новый метод». С этой точки зрения, он подверг критике классовый подход в политике, на котором настаивали во время революции и в течение нескольких лет после нее такие интеллигенты нового типа, как Г. Исхаки и Ф. Туктаров. Отсюда следует, что Валидов, с одной стороны, точно определил изменение политического сознания в обществе, но с другой стороны, он объяснил его возникновением не «мусульманского», а «национального движения». Что касается взаимосвязей Российского государства с той или иной «нацией», то на мнение Губайдуллина о федерализме явно повлияли политические события 1917г., что требовало другого подхода к вопросу. Валидов считал согласованность между национальностью и гражданством необходимым условием для выживания нации. Несмотря на современные тяжелые условия, когда была отброшена пореформенная политика введения гражданства среди инородцев и усилилось их отчуждение от него, он заявлял, что прогресс нации и ее цивилизованность будут приобретены законным движением по ее собственной инициативе. В этом плане взгляды интеллигенции и земств совпадают, после Первой революции особенно большой интерес к просвещению мусульманского населения проявило Уфимское губернское земство. В заключение можно указать на то, что, хотя мышление интеллигенции обуславливалось политическим сознанием мусульманского общества, попытка объяснить его западным понятием «нация» не позволяла признать его своеобразную логику, появившуюся в условиях государственной системы после Первой революции. Поскольку сегодня татарская интеллигенция формирует свою мысль на основе «джадидистского» понимания «нации», нам представляется, что она неизбежно включает в себя то же самое ограничение, которое видно во взглядах интеллигенции нового типа в начале XX века.

FULL TEXT:PDF