Permalink : http://hdl.handle.net/2115/47612

Последняя из опубликованных при жизни Н.В. Гоголя книг ≪Выбранные места из переписки с друзьями≫ 1847 года представляет своеобразный вопрос о возможности репрезентации ≪Я≫. Хотя автор определяет ее как исповедь, однако само обращение к Богу не дано в тексте, то есть мы не видим, где, когда и как совершилось нравственное возрождение автора, мы только чувствуем, как процесс преображения еще продолжается без определенного конца. Эта особенность книги вызвала немалое замешательство среди современных ей читателей. Некоторые критики (В. Белинский, Н. Павлов, К. Аксаков) справедливо отметили театральность поведения Гоголя. В ряд авторов, придерживающихся подобного мнения, можно включить и Ю. Тынянова, который обнаружил в ≪Выбранных местах…≫ ≪смену масок≫ -- неизменный, по мнению исследователя, литературный прием творчества писателя. Цель данной статьи -- опираясь на текст, выяснить существенную связь раздвоения авторского ≪Я≫ (≪смены масок≫) с движением бесконечной, коллективной авторефлексии, представленной в форме неоконченной исповеди. В первую очередь, нужно отметить общее сходство ≪Выбранных мест…≫ с сентиментализмом, хотя здесь имеется и существенная разница. В обоих художественных пространствах решающую роль играет идеал совершенной коммуникации в виде переписки с друзьями, в которой словно бы исчезает разница между голосом, буквой и телом корреспондентов. Однако если в основе платонической дихотомии Карамзин считает букву (как материал) препятствием, мешающим полной передаче голоса (как души), то проблема Гоголя состоит в театральной способности буквы, которая маскируется голосом и претендует на его авторитет. Голос как таковой становится узнаваемым только повторенным опытом разграничения его от буквы. То, что для доказательства своей идентичности гоголевский голос требует чужого -- причина его раздвоения. Для того, чтобы возвратить себе идентичность, голос должен играть роль самого себя в незнакомом теле, точно так же, как ≪лучший актер≫ в гоголевском театре. Это значит, что и в чужом теле повторяется игра роли ≪Я≫. Гоголь считает, что в силу подобного мимесиса голос помогает людям идентифицировать идеальный образец: голос вождя создает коллективное и гармонизированное ≪Я≫ общества. Именно поэтому в ≪Выбранных местах…≫ важную роль играет театр. Как указывает В. Розанов, Гоголь представляет русских людей как толпу автоматов: в театре происходит преображение умерших автоматов в живых актеров. Анализ де Мана ≪О театре марионеток≫ Клейста объясняет, что подобная игра жизни и смерти марионетки возможна единственно из-за фигуративности языка. В повествовании Гоголя фигуративность воплощается в коллизии двух противоположных функций голоса автора-актера, то есть между чисто физическим движением, повторяющимся в теле других актеров, и указанием на значение мысли, по которому автор-актер мог бы управлять их физическим движением -- игрой. Из-за фигуративности языка передача авторской мысли оказывается всегда как-то неудачной, однако раздвоение голоса составляет условия для того, чтобы читатель бесконечно перечитывал текст. В ≪Выбранных местах...≫ Гоголь считает, что только коллективная авторефлексия может компенсировать бесплотность (иллюзорность) авторского голоса. Ранее, в своем третьем сборнике ≪Арабески≫ (1835), Гоголь, следуя эстетике романтизма, связывал бесконечное движение авторефлексии с образом арабесок. Как показывает С. Бочаров, у Гоголя видение становится сомнительным действием, ≪заданным некими фундаментальными нарушениями в самых основах мира≫. Задача писателя заключается в том, чтобы как можно более широко открывать разные стороны (разносторонность) видимой действительности. В представленном Гоголем мире отсутствует авторитетная точка зрения на действительность, а существует только, как говорит Ю. Лотман, бесконечное движение к абсолюту. Символично, что в ≪Выбранных местах…≫ образы ≪арабесок≫ и ≪морщин≫ почти исчезают. Это значит не то, что движение авторефлексии прекратилось, а что акцент перенесен от представления образа бесконечности к самому движению. Картина А. Иванова ≪Явление Христа народу≫ пока не окончена, потому что, по мнению писателя, само обращение художника еще продолжается. Поздний Гоголь считает, что динамику обращения человека к Богу невозможно репрезентировать изобразительным способом. После анализа глав ≪Предисловие≫ и ≪Завещание≫, в которых совершается игра смерти и жизни, мы приходим к выводу, что ≪Выбранные места…≫ не представляют собой возрождения, а лишь его обещают, тем самым приглашая читателя к бесконечному перечитыванию текста и коллективной авторефлексии.